У меня никогда в жизни не было амбиций — прославиться, сделаться великим. Мне просто хотелось делать картины. Это не столько желание высказаться и быть понятым, сколько почти физиологическая ситуация. Где-то глубоко внутри возникает непонятное, странное состояние, потребность, которую невозможно сформулировать словами, ощущение, которое можно только нарисовать.
Не всегда все идет от ума, иногда не понимаешь, что делаешь, рука сама движется, и ты можешь только одно — следовать этому движению. Может быть, что-то происходит на генетическом уровне, я даже не знаю. Иногда, бывает, сопротивляешься, начинаешь соображать, что надо бы сделать рационально. Но это, как ни странно, не приводит к нужному результату.
Ведь есть поэзия, в которой важны ритм, стилистика, звучание и игра слов. Она соткана из ничего, из пустяков. Но есть в ней что-то невероятное — невероятные ощущения, загадка и значительность. В такой поэзии очень много формальных решений, дивной красоты, а сам смысл, в привычном понимании, дело второстепенное. Здесь музыка слова и есть весь ее смысл, ее значение.
Из записок М. Брусиловского |
